<<< Пале-Рояль
___
Лувр. Если кого и успокаивали стены королевского дворца, то только не министра. По своей воле Ришелье редко появлялся в Лувре, и то, если не следовало прямого приказания прибыть немедля, то всегда были либо обстоятельства, что вынуждали приезжать, либо завуалированная просьба самого Людовика. Естественно, король не мог себе позволить написать министру: «Мне плохо, приезжай», не королевское это дело, просить. Зато всегда можно отправить с курьером полное возмущения послание, приправив его парочкой угроз. Министр умный, он поймет, он так устал понимать короля, что иногда с трудом воздерживался от желания задрать монаршее платье и всыпать розог, дабы стал серьезней. Людовик мог кого угодно уверять, что сильно болен, что лечение необходимо, и что лишь великие знахари и колдуны способны исцелить бесплодие венценосной особы, но… только не Ришелье. Кардинал прекрасно понимал, в чем суть «болезни», и всячески взывал к мужеству короля, уговаривая решить вопрос естественным способом, не прибегая к чернокижию и обещаниям колдунов озаботиться зачатием наследника без непосредственного участия монарха. Не верил кардинал всем этим шарлатанам. Толку-то ноль, лишь проблем доставили всей этой неразберихой. Не о наличии нового лекаря волновался министр, а о спокойствии в столице и в стране. Только междоусобной войны не доставало. А если учесть, что кое-кто из кузенов короля польстился на бессмертие вампиров, то…
- Я слишком рано поседею, - проворчал едва слышно кардинал, поправил камилавку, хотя она и так на месте, и в сопровождении Рошфора и пяти гвардейцев вошел в покои короля под зычный голос камердинера:
- Его Высокопреосвященство…

Король так и не решился поднять тему наследника. Ему требовалось невозмутимое спокойствие кардинала де Ришелье, чтобы окончательно собрать мужество в кулак и... Нет, Людовик предпочитал не заканчивать эту мысль, потому что его душевное равновесие начинало экстренно разлагаться. А оно сейчас и так держалось на честном слове!
- Ваше В-высокопреосвященство, - мужчина едва ли не заламывая руки, порывисто поднялся навстречу кардиналу и его спутнику, графу Рошфору, - граф Рошфор... Рад п-приветствовать...
Людовик так и не закончил приветственную речь, только закатил глаза и с лицом смертельно больного человека опустился в кресло. Тяжело вздохнул, посидел так с минуту и снова поднялся на ноги, начиная мерять собственные покои мелкими шажками.
- Н-не могу... Н-не могу я... - причитал король, позволявший себе подобные сцены исключительно в присутствии Ришелье. В голосе мужчины искусно переплетались отчаянье, нотки капризности, свойственные маленьким детям и рыдания пораженного в самое сердце эстета. - Понимаете, Ваше Высокпреосвященств-во? Не м-могу! - замирает перед Рошфором, смотрит на него с надеждой. - Вы хотя бы меня понимаете? Не могу я с н-ней... - и снова начинает ходить по комнате.

Что же касается Рошфора, то тут он был совершенно согласен с Его Величеством. Испанские женщины никогда красотой не славились, и Анна была не исключением. Слишком крупные черты, слишком скверный нрав, и вообще - полный набор тех внешних и моральных данных, которые Шарль на дух не переносил - до того сильные ассоциации вызывала королева с мачехой графа.И вот теперь, когда бедный Людовик так предано заглядывал в глаза, ища поддержки, безумно хотелось обнять этого прекрасного и тонкого человека, и пообещать, что гарпия эта больше никогда не посягнёт на его покой и без того расшатанные нервы. Да только такая вольность пустила бы по ветру все старания Ришелье, а такого Рошфор никак не мог допустить.
Будь он женщиной... Да, чёрт с ним, если бы он был одарён способностью рожать, он бы сам родил наследника этому чудному коронованному ребёнку, лишь бы не видеть этих мучений. Но природа распорядилась иначе, и с этим Шарль Сезар ничего поделать не мог.
- Ваше Величество... Можете поверить моему скромному опыту - мучения не продлятся долго, зато Франция будет гордиться Вами, - кажется, сейчас он взболтнул лишнего в том смысле, что вряд ли сумеет избежать расспросов со стороны кардинала. Но это была лишь скромная жертва, которую граф мог принести своему королю. - Я понимаю, насколько подобная необходимость Вам не приятна, однако расправившись со всем всего за несколько минут Вам больше не придётся мучиться и терзаться. То есть Вам больше никогда не доведётся возвращаться к этому занятию.

Отредактировано Шарль Сезар де Рошфор (2011-01-16 23:59:31)

Вдохновенная тирада Рошфора заставила министра посмотреть на того более пристально, чем обычно. Учитывая, что взгляд кардинала и так особой мягкостью не отличался, выглядело это как дуэль удава с кроликом, и последним стал явно не Ришелье. Что ж, на досуге будет, чем развлечь верного помощника, прочитав лекцию о том, что стоит говорить, а что стоит… делать. А то король в подарок может получить не мальчика Анри де Рюзе, маркиза де Сен-Мара, а некого ретивого графа… в качестве мальчика.
Неблагодарное это дело, внушать монарху о его обязанностях перед страной. Монарха жалко, но и за Францию душа болит. Рошфору легко рассуждать о нескольких минутах. А если с первого раза не получится? Эх, тяжела доля министра.
- Ваше Величество, никто вас не торопит. Однако, смею заметить, дофин Гастон взрослеет, и некие лица начинают делать ставку на него, как на будущего монарха. Увы, но есть жертвы, на которые должен пойти даже король. Я обязательно придумаю, как смягчить вашу участь, - Ришелье готов был едва не распластаться, лишь бы вернуть короля в более бодрое расположение духа. Только новых сплетен и слухов не хватало, а ведь они определенно поползут, выискивая и придумывая причины столь явного беспокойства Людовика. Никто не догадается, что Анна ему просто неприятна, сочтут, что он неизлечим и ждать наследника не стоит. Как мог, наиболее мягко, министр попытался донести эту мысль до короля, уговаривая хотя бы сделать вид, что всё в порядке. Кардинал слегка нервничал: дел невпроворот, а он занимается утешением венценосного ребёнка.

- Я п-понял, Ваше Высок-коп-преосвященств-во, - Людовик пристально посмотрел в окно, будто бы там был ответ на вопрос "как не сближаться со своей супругой?". Ответа там все же не нашлось, а король, немного успокоившись и все же собрав волю в кулак, посмотрел на кардинала так, словно его только что приговорили к смертной казни. - Эт-то м-мой д-долг, как к-короля.
На самом деле это был подвиг, для Людовика, так точно. Мужчина расправил плечи, немного прищурился и кивнул собеседникам.
- Н-но... Все равн-но это слишком, - все же не удержался от недовольного ворчания король. - М-можно под-думать л-лучшей кандидат-туры в к-королевы н-не б-было...

Когда Его Высокопреосвященство со свитой покинули своего короля на растерзание неприятным мыслям, Людовик уже был готов сделать что угодно, лишь бы не опростоволоситься снова. Не любил он вот так подводить тех, кто о нем проявляет такую заботу. Он и королем-то стал только по этому. Вот и пришлось ковать железо, пока горячо.
- П-передайте, Ее Величеству Анне, что к-король ждет ее в своих п-покоях, то есть здесь, для б-беседы, - нахмурившись сообщил камердинеру Людовик. - И об у-ужине позаботьтесь. К-королю п-понадобится м-много сил и т-терпения...
Отдав распоряжения Людовик снова опустился в кресло и сосредоточил все свое королевское внимание, от которого не скроется ничего, как известно, на пейзаже за окном.

- Д-добрый вечер, м-мадам, - Людовик, наконец-то, отвлекся от вида за окном, с некоторым удивлением отметил сервировку на столе и, кажется, только потом вспомнил, что сам об этом просил. - Вы п-прекрасны, как никогда, Ваше Величество, - мужчина поднялся из кресла и подошел к супруге. С некоторым смущением коснулся губами кончиков пальцев ее руки и улыбнулся. - Проходите, д-дорогая...
Описать состояние Людовика было сложно. Все-таки с одной стороны его доброжелательность была абсолютно искренней. Анне небось тоже не сладко жилось в чужой стране, по чужим законам с таким вот супругом. А с другой - доброжелательность эта была сущей фикцией, поскольку королю совсем не нравились грядущие перспективы. Однако, короля никто не спрашивал и приходилось быть заботливым супругом, который должен обеспечить жене и государству хорошее будущее.
Людовик подводит королеву к ее месту за столом и помогает устроиться.
- Вы редко появляетесь на людях, Ваше Величество. Все ли в порядке? Быть может Вам чего-то не хватает или Вас кто-то обидел?
"Господи, что за чушь я несу? Да еще так вдохновенно, что сам почти верю в искренность переживаний! Как по мне не появляется и ладно. Меньше поводов вспоминать о супружеском долге..."

- Тогда быть может Вы согласитесь на прогулку в компании скромного своего супруга, Ваше Величество? - Людовик занимает свое место, напротив Анны и, с не присущей ему внимательностью во взгляде, смотрит на женщину. - Например, завтра. Мы с Вами слишком уж редко видимся в последнее время, - и снова: с одной стороны - искреннее сожаление относительно этого факта, а с другой - равнодушное оцепенение кролика перед удавом "не видимся и дальше бы так с радостью жил". - Вся эта суматоха вокруг убитого лекаря... Она ведь не станет помехой для тихой и мирной семейной жизни короля и королевы?
Ох, как откровенно блефовал король! У него в запасе были сотни поводов для избавления от этой "тихой и мирной семейной жизни". Но сейчас, и уверенности в этом добавил визит Ришелье, Людовик хорошо понимал, что его капризы идут в ущерб государству. Потому без зазрения совести окружал Анну всем тем, чего может не хватать замужней женщине у которой муж... мягко говоря оболдуй. Не без теплых чувств к супруге, но и с примесью деловитого расчета. Формула проста: "наследник = свобода". Только вот не умел Людовик быть настолько бездушным, все же рядом с малодушием в его душе зиждилось нечто доброе и отзывчивое.